Корреджо
Корреджо (Correggio), собственно Антoниo Аллегри (Allegri),
прозванный К. по месту своего рождения (в Моденской
обл.) - знаменитый итал. живописец (1494 - 1534). Первоначальное художественное образование получил под
руководством своего дяди, Л. Аллегри, и Бартолотти, а
в дальнейшем пользовался уроками феррарского
живописца Фр. Бианки, как о том сообщают дошедшие до нас весьма скудные
сведения о первой поре его жизни. Весьма вероятно, что в 1510 г., по смерти
Бианки, он посетил Мантую, где изучал произведения Мантеньи, и что на него также имел влияние Лоренцо Лотто. С достоверностью известно, что в 1514 г. он
находился снова в Корреджио, где к
следующем году окончил исполнением для тамошнего
монастыря миноритов "Мадонну со св. Франциском", находящуюся ныне в
дрезденской галерее и
напоминающую, внешним построением своих групп, манеру XV в, Фр. Франчья,
Л. Косту и Бианки, но уже отличающуюся большею свободою движений, живостью
концепции, правильностью рисунка, силою и гармониею красок. Исходя
от этого, исторически признанного подлинным, произведения К., новейшая художественная критика приписывает этому художнику
следующие "Мадонны", предшествовавшие дрезденской: у г. Фриццони в Милане, в галерее Уффици, во Флоренции, и в
городских музеях Пaвии и Милана. Ко времени
пребывания Аллегри в Корреджио (до 1510) относятся:
"Бегство в Египет" (в галерее Уффици), "Мадонна со св. Иосифом и
св. Иеронимом" (в Гамптонкортском
собрании) и "Четыре святых" (у лорда Ашбуртона).
Около того же времени (после 1514) он, вероятно, участвовал, вместе с другими
художниками, в исполнении фресок дворца в Новелларе,
по заказу вдовы Джампьетро Гонзаги.
В 1518 г. он переселился в Парму, где получил от образованной в
духе гуманизма настоятельницы м-ря
Сан-Паоло поручение украсить один из ее покоев
фресками мифологического содержания. Исполняя этот заказ, он изобразил над
камином Диану-охотницу, а в люнетах - купидонов, играющих с охотничьими
принадлежностями, детские фигуры, в которых выразилась уже прелесть и грация
его кисти. Возвратившись на короткий срок в Корреджио,
где он женился в 1519 году, на следующий год принялся за новые заказы в Парме,
из которых особенно замечательны по исполнение фрески купола и пандантивов в црк. св. Иоанна
Евангелиста (часть "Коронования Богоматери" снята с первоначального
места и хранится в пармской библиотеке). Эти фрески представляют первое последовательное проведение нового
принципа в плафонную живопись куполов: художник устраняет материальные,
архитектурный преграды, и зрителю, находящемуся внизу, под куполом,
изображенное действие кажется как бы происходящим под открытым небом. Одновременно с этой работой К. исполнил фрески
"Благовещение" (в црк. св.
Марии-Аннунциаты) и
"Мадонна делла-Скала" (ныне в пармской пинакотеке;
первоначально помещалась над городскими воротами). Успех этих
произведений
был столь велик, что капитул пармского
собора, в 1522 г., поручил Корреджио украсить
фресками купол и хор этого храма. Фрески хора остались не выполненными, в
куполе же художник изобразил (в 1526 - 1530 гг.) "Взятие Богоматери на
небо", - произведение, хотя и не отличающееся правильностью рисунка,
однако, могущее считаться, с технической и живописной стороны, чудом искусства.
В настоящее время оно оказывается пострадавшим до такой
степени, что трудно составить себе понятие об его первоначальной прелести (оригинальный
эскиз этого произведения - в Имп. Эрмитаже, в СПб.). Из картин на религиозные темы, писанных
К. в раннюю пору его деятельности, первое место должно быть отведено
"Обручению св. Екатерины", в котором полнейшим образом выразились
пленительная грация и нежность его кисти. Повторение этой картины находится в
неаполитанском музее, где хранятся также грациозная Мадонна К., известная под
названием "Цыганки" (La Zingarella)
и "Мадонна с кроликом". К этому же периоду
относятся "Христос, являющийся
Марии Магдалине в виде садовника" (в
мадридском музее) и "Мадонна с
корзиной" (в лондонской национальной галерее). Вскоре после 1520 г. стиль
К. выработался вполне: его кисть сделалась удивительно нежною и, вместе с тем,
сочною, а светотень дошла до верха совершенства; стала наполнять картины
воздушностью, магическим блеском светлых тонов и необычайною прозрачностью
теней. К этому времени относятся: "Мадонна, кормящая
Младенца грудью" (в Ими. Эрмитаже и в будапештской галерее),
"Христос в Гефсиманском саду" (в Апслейгоузе),
"Мученическая кончина св. Плакидия" и
"Положение во гроб" (в пармской
пинакотеке). Гений художника еще полнее выступает в его знаменитых картинах
дрезденской галереи: "Рождество Христа" или так назыв.
"Ночь" (для црк. св. Проспера в Реджо); "Мадонна
с св. Севастианом" (исполненная для моденского собора) и "Мадонна со св. Георгием".
С этими тремя перлами живописи могут соперничать корреджиевские "Мадонна со св. Иеронимом"
(в пармской пинакотеке), прозванная "Днем",
по причине неподражаемого блеска
своего теплого, солнечного колорита;
"Юпитер и Антиопа" (в луврском
музее
в Париже), "Школа Амура" (в национальной галерее, в
Лондоне), "Ганимед",
"Ио и Юпитер" (в Вене), "Даная" (в галерее Боргезе, в Риме), "Леда"
(в берлинской галерее) - произведения, не только замечательные своим
техническим совершенством, но и пленительные по своей красоте и наивной
чувственности. Два аллегорических изображения: "Триумф добродетели" и
"Порок управляемый страстями", писанные гуашью и находящиеся в луврском музее, прекрасно характеризуют
последнюю пору деятельности К. Потеряв
жену, он возвратился в 1530 г. в Корреджио,
где и окончил свой век вдали от суеты света и от почестей. Созданный им
своеобразный стиль нашел последователей не столько среди живописцев,
непосредственно следовавших за этим мастером, сколько среди последующих
поколений. Если композицию К. можно иногда упрекнуть в
случайности сопоставлений, если мотивы его движений не всегда удачны и
естественны, а типы голов условны, жеманны в своей самодовольной улыбке, - все
эти недостатки выкупаются великим достоинством, присущим его произведениям и в
котором у него не было соперников, а именно - чарующим светом, который
проницает в самые тени и
делает их прозрачными. Это искусство светотени, вместе с неподражаемым
умением передавать чувственную прелесть юной жизни, отвели К.
место в
немногочисленном ряду светил первый
величины на горизонте итальянского
искусства.